Отсылкой к затянувшемуся детству также образ кенгуру. Животное, которое продолжает носить детеныша после рождения в сумке на животе. И образ этот возникает в фильме одновременно с зажигалкой с изображением Венеции (город, куда уехали родители Ленни, оставив его в церковном приюте).
Новоизбранный папа постоянно курит. И можно было бы фантазировать об его оральной фиксации. Но в фильме все показано гораздо проще. Мы видим трубку отца Ленни – единственное, что осталось у мальчика от родителей. Курение – его прямая связь с отцом.
Персонаж Белардо с речью в своем первом сне и Ленни в последующих эпизодах — как будто два разных человека. Мы видим так явно проявленную в его характере противоречивость. Этот нарциссический конфликт между всемогуществом и беспомощностью, между грандиозностью и ничтожностью.
Он — Избранный. Избранный Глава католической церкви. Проститутка в кафе видит в его глазах доказательство существования Бога, а сестра Мэри (Дайан Китон) – образ Христа. При этом он все время несет бремя отвержения собственными родителями. И никакая власть не способна изменить этот факт.
Ленни торжествует, становясь Папой; он имеет неограниченную власть. Но для него это и способ сказать своим родителям: «Смотрите, как многого я достиг. Теперь вы будете меня любить?». Он спрашивает сестру Мэри, почему они до сих пор не решили связаться с ним. Он надеется, что рано или поздно их встреча состоится.
Два персонажа - сестра Мэри и Спенсер, отец Майкл – стали как бы замещающими родительскими фигурами для Ленни. И тут мы тоже видим расщепление. Сестра Мэри говорит, что он - святой (творит чудеса, исцеляет больных, молитвой карает грешных), а Спенсер называет его ничтожеством.
Мы видим двойные послания и амбивалентность как в героях, так и в самом Ленни.
Сама его вера в Бога - противоречива. Он говорит Дону Томасо, что не верит в Бога. Он восклицает: «Боже, моя совесть меня ни в чем не винит, – воскликнул он однажды, – потому что Ты не веришь, что я способен на раскаяние. А значит, я в Тебя не верю. Я не верю, что Ты способен спасти меня от самого себя».
Он упивается своей исключительностью, чувствует себя просветленным: «Я люблю Себя, больше чем ближнего, больше, чем Бога, – говорит об этом Папа – Я верю только в Себя. Я – Господь Всемогущий! Ленни, Ты просветил Сам Себя!».
Далее как будто его нарциссический пузырь лопается, и мы уже видим Ленни терзаемым чувством вины и раскаяния: «Прости меня, Господь, ибо нет мне прощения. Неправда, что я просвещаю сам себя. Это Ты меня просвещаешь. Неправда, что я Всемогущ. Это Ты – Господь Всемогущий. Неправда, что меня ничего не волнует. Меня волнуешь только Ты. Ты один».
Его всемогущество – это прикрытие. Это защита от чувства собственной ограниченности, беспомощности и зависимости.
Весь фильм строится на этой амбивалентности. Ватикан – сердце католической церкви - обнажает свои грехи: разврат, похоть, интриги.
И тут нельзя не упомянуть об одном из самых любимых моих персонажей в сериале – Анжело Войелло, госсекретаре Ватикана. С одной стороны, это самый коварный персонаж. О нем написано 18 книг, он знает все слухи, он плетет самые главные интриги Папской Курии, включая тайные голосования.
Но человечность этого любителя роскоши открывается с неожиданной стороны в персонаже Джироломо, мальчика-инвалида, за которым ухаживает Войелло. Это его единственный друг - единственный человек в Ватикане, который не предает, не имеет своих корыстных интересов. Только с ним госсекретарь может быть искренним.
В одном интервью Соррентино сказал, что человека из одиночества выводят простые вещи, которые связывают его с миром, например, гол Марадоны. И вот эта забавная любовь госсекретаря к футболу также делает его более человечным.
Помпезность многих сюжетов как будто пропорциональна грехам Курии (главный орган управления в Ватикане). Соррентино снимает идеализацию с образа Церкви, при этом высвечиваю и святость, и порок. И показывает, что одного без другого не существует.
Но не только Церковь противоречива. Два сезона, снятых Соррентино, как аналогия с двумя частями Библии - Ветхим и Новым Заветом. И Ленни, как и сам ветхозаветный Бог - жестокий и нетерпимый. Но Соррентино очень эмпатичен. Он примиряет нас с несовершенством Церкви и Папы, несовершенством Бога и самих себя.
В этом сериале Бог очень психоаналитичен. Он - чистое зеркало проекции, вызывающий и любовь, и ненависть. Ровно как и амбивалентные чувства, которые мы испытываем к родителям. Поэтому и молитва для Ленни - как будто список требований к кому-то очень реальному.
Интересна сцена, где Ленни как бы идентифицируется с карающим отцом (психологический феномен «идентификация с агрессором»), когда в одном из эпизодов он должен проводить экскурсию по Ватикану для младших школьников. Он говорит детям, что дождь за окном - следствие того, что они разгневали Бога. Он как будто заставляет их чувствовать то, что чувствует сам. Он чем-то прогневал Бога, раз родители его бросили.
То же самое он проделывает с толпой на площади во время своей первой папской речи. Он отворачивается от паствы, как родители отвернулись от него.
Также Ленни покидает еще одна родительская пара: Эстер со своим мужем и новорожденным Пием. Сама Эстер вначале предстает скромной католической девушкой, женой швейцарского гвардейца. В первой сцене секса со своим мужем, она как будто стесняется использовать свою красоту, она говорит о любви, смотря на распятие. Скромная блондинка в образе святой. Но позже мы узнаем о том, что она изменяет мужу, а также пытается соблазнить Папу по просьба Войелло. Образ становится двумерным (Мадонна с младенцем/Шлюха). В какой-то момент после появления младенца Эстер с мужем покидают Ватикан и уезжают жить к морю. Родители Ленни также оставляют его, уезжая в город, стоящий на воде.
Возвращаясь к Ленни Белардо, хочу отметить, что его образ как будто нельзя поместить в какие-то рамки, подогнать под шаблон. В нем есть и божественное, и жестокое, и хорошее, и плохое. Соррентино показывает игру света и тени в человеке.
Сирота, мальчик без семьи и дома, у него нет места. Он нигде и везде. Он принадлежит миру.
Одна из главных идей во взаимоотношениях Ленни с Богом лежит в принципе отсутствия. Обращаясь к кардиналам он говорит: «Отсутствие есть присутствие. Это основа таинства». Нельзя потерять то, чего ты лишен. Поэтому он выбирает Бога:
«Я люблю Бога, потому что любить людей очень больно. Я люблю Господа, который никогда меня не покидает или же покинул навсегда. Господь – отсутствие Господа – но всегда обнадёживающее и безусловное». Отсутствие Бога окончательное и бесповоротное. Оно стабильно.
И непрекращающийся поиск Бога-отца также несет в себе философский смысл вечного поиска родителя. Для Ленни кажется невозможным проделать работу горя, смириться с потерей своих реальных родителей. Он как будто проглатывает Бога и сливается с ним и говорит «Я есть Бог». Это трансцендентное чувство возвращения в «потерянный рай», возвращение к первоисточнику.
Для того, чтобы исполнять свои обязанности, Ленни нужно повзрослеть и забыть о своей травме. Сестра Мэри говорит ему, что ему надо забыть своих родителей и стать отцом и матерью для католической Церкви. Он не может идентифицироваться с родителями, так как не может отгоревать их потерю. На вопрос, когда же он уже повзрослеет, Ленни отвечает: «Никогда. Священник не взрослеет, ведь он не становится отцом».
Но так или иначе, мы видим, как с Ленни Белардо происходит трансформация. В одном из эпизодов обнародуют письма юного Ленни к своей первой и единственной возлюбленной. Его образ предстает другим, он трогает своей чистотой и способностью нежно любить. Его последняя речь наполнена принятием и состраданием.
Но что способствует такой трансформации? Сначала мы видим как умирает его единственный друг детства, а затем отец Майкл, его духовный наставник, заменивший отца. Эстер с мужем покидают его с маленьким ребенком, не попрощавшись. Он снова проживает потери. И на этот раз у него есть шанс их прогоревать, и отпустить тех, кто был ему так дорог. Мы видим, как он меняется и отсылает сестру Мэри, заменившую ему мать. Он может оставаться в Ватикане один, больше не нуждаясь в ней как прежде. Смерть кенгуру также как будто символизирует конец затянувшегося детства Ленни.
«Когда все подходит к концу, мы возвращаемся в начало».
В конце сезона Соррентино снова возвращает нас к сцене на площади, на этот раз – площади Св. Марка в Венеции (круговой сюжет: в начале выступление на площади Св. Петра). Послание Папы трогательно и полно любви. Он как будто примирился с миром.
Но почему Венеция? В сериале Ленни дважды приводит цитаты Бродского из произведения «Набережная неисцелимых», посвященного Венеции. Неисцелимая травма Ленни Белардо приводит его в Венецию, город, куда уехали его родители, в попытке найти их. Он видит их в толпе, но они отворачиваются и уходят. И тогда он падает без сознания, как будто умирает.
Бродский заканчивает свое произведение так: «Слеза есть попытка задержаться, остаться, слиться с городом. Но это против правил. Слеза есть движение вспять, дань будущего прошлому. Или же она есть результат вычитания большего из меньшего: красоты из человека. То же верно и для любви, ибо и любовь больше того, кто любит». И мы видим трогательные слезы Ленни, который произносит: «Однажды я умру и смогу, наконец, обнять всех вас»…